27.04.2012. День 4.
Подъём сегодня состоялся как никогда поздно: что-то ближе к десяти. Всё оттого, что спалось в этом природном уголке лучше некуда. Лёгкий шелест листьев убаюкивал настолько, что хотелось завалиться ещё на часок-другой, но тогда я мог не успеть к намеченной цели, коей сегодня являлись окрестности Афапостика. Изначально в планах было подняться на Почепсуху и заночевать там, но теперь из-за потерянного времени вместо ночёвки надо было спуститься к истокам реки Большая собачка, где по описаниям находятся водопады, осмотр которых также входил в обязательную часть похода. Пока я позавтракал и собрал вещи, было уже одиннадцать часов, но я не торопился. Потихоньку находя себе путь через кустарники, я пошёл вверх на водораздел.
Для выхода на гребень я заложил час, так как думал, что меня серьёзно задержат буреломы и колючки. И я был приятно удивлён, когда через двадцать минут после старта я уже сидел наверху. Правда, на этом месте трудности сегодняшнего перехода только начинались, материализуясь в виде всё тех же поваленных на землю многолетних великанов, периодически превращавших недолгий прямой путь в извилистое хождение вокруг одной точки. Но так или иначе, я всё ближе продвигался к пункту, от которого должен был начаться путь вверх к самой большой высоте за этот поход. И, казалось, природа надо мной сжалилась. Рельеф на этом отрезке оказался весьма ровным для того, чтобы идти и совсем не уставать, пропали завалы, а подлесок стал совсем маленьким и лишь иногда щекотал ноги. Поэтому в течение получаса я буквально бежал по лесу, пока не оказался на полянке, посреди которой на большом дереве была нанесена красная краска. Последний раз такую отметку я видел вчера на роднике под горой Граничной. Также на присутствие человека, правда, лет двадцать назад, указывала ржавая насквозь консервная банка, валяющаяся на остатках, наверное, кострища. От этой полянки начинался последний за весь поход подъём. Около километра предстояло мне штурмовать заросли и камни, а дальше, если верить карте, я выйду на дорогу, по которой с вершины Почепсухи в Садовое возят сено, то есть дорога эта – действительно дорога, а не то, что только обозначено таким образом на картах. Собрав последние силы, я пошёл напролом навстречу лугам Почепсухи с их замечательными видами на окрестности.
Да уж, подниматься здесь весело. Спасает только то, что лезть от Шенемока к Иванковым полянам было ещё хуже. Но ничего, справлюсь как-нибудь. Несколько минутных привалов, и вот склон начинает выполаживаться. Где-то впереди показался просвет между деревьями. Волок что-ли? Да нет же, это дорога! Та самая! Бросив рюкзак на землю, я сел на обочине и сидел так несколько минут. Я, конечно, знал, что дорога есть, но после двух дней почти полного отсутствия даже троп верилось в такое счастье с трудом. Однако же это не было сном, мучения мои с буреломами были окончены.
Как же мы не ценим дороги, ругаясь на их плохое покрытие, ямы, ухабы и прочие недостатки. А вы походите без всяких дорог, тогда поймёте, как они облегчают нам жизнь. У них только один недостаток: они приносят цивилизацию вот в такие нетронутые природные уголки и цивилизация эта зачастую оказывается губительной для природы, но не будем о грустном. В данном случае я бодро шагал вверх, не замечая порой значительного уклона, настолько я привык за два прошедших дня не замечать трудностей, подавляющая часть которых осталась в лесной чаще. К тому же впервые взятые в поход трекинговые палки позволили рукам значительно помогать нижним конечностям в переноске тела и вещей на подъём. В общем, я буквально нёсся на вершину, и остановился я только с началом альпийский лугов, которые покрывают Почепсуху с южной стороны.
Не остановиться на этих лугах просто нельзя. Какой отсюда открывается вид! Море на юге, холмы на западе и покрытые снегом вершины на востоке! Сказка какая-то! Довольный, я достал фотоаппарат и больше до самого верха его не убирал. Ведь с каждым метром набираемой высоты пейзажи становились всё лучше!
Говорят, что где-то вблизи вершины есть родник. Место это было мной определено приблизительно по зарослям лопухов. Родника я там не нашёл, зато обнаружил несколько снежников, окружённых цветами. Посидев на снегу, мне ничего не оставалось, как приложить все усилия к тому, чтобы в кратчайшие сроки оказаться у погнутого тригопункта. И вот, момент настал: я на вершине! Первым делом разбираю кучу камней и достаю из бутылки записку, текст которой приведён в фотоотчёте. Дополню лишь, что упоминаемого в ней пива я тоже не нашёл, потому что не знал, что это за клад и где его искать. Хотел написать своё послание будущим посетителям, да не стал, ибо почерк мой врачебный я и сам с трудом понимаю. Ничего мне более не оставалось, как в течение часа обедать и смотреть по сторонам, а посмотреть отсюда есть на что. Кстати, сверху становится ясно, насколько понижается основной водораздел по сравнению с боковыми отрогами, так что заблудиться в этих краях действительно проще простого, особенно, если идти от Почепсухи к морю.
Как бы я ни хотел заночевать на этой поляне, но не в этот раз. Надо было спускаться к Большой собачке, а уже по ней выходить на Афапостик. И так, как планировал я попасть домой не далее, чем завтра в обед, надо было торопиться. Пообедав, я выдвинулся на восток вдоль обрывистого северного склона. Здесь, стоит сказать, имелась довольно приличная тропа, подобная идёт по Псифу, но здесь она лучше. Идя вдоль обрыва, я всё искал более-менее подходящее место для начала спуска, но такового не появлялось. Видя, что дело плохо, я даже вернулся немного назад, где, как мне казалось, можно слезть, цепляясь за кусты, что я в итоге и сделал. Преодолев первый крутой спуск, я оказался на довольно ровном участке, который скоро снова начал уходить вниз. Минут двадцать я понемногу сбрасывал высоту, пока не пришёл к оврагу, возвещавшему начало истоков Большой собачки, но не тех истоков, которые мне были нужны. Чтоб оказаться с нужной мне стороны, пришлось взобраться на выросший слева пригорок, а там… обрыв покруче, чем тот, на котором я был только что. Ничего не оставалось, как идти по гребешку, по которому, кстати, тоже проходила узкая тропка. Путь этот привёл меня к небольшой дыре в скалах, по-видимому – карстовой воронке с узким входом. Вокруг дыры в земле имелось несколько волчьих следов, а при детальном осмотре можно было заметить и волчью шерсть. «А не является ли дыра по совместительству волчьим логовом?» - подумал я и поспешил уйти подальше от возможной встречи с местными зверюшками.
Тропа уходила дальше по гребню, ограниченная по сторонам крутыми склонами. Спускаться по ним было довольно затруднительно. Но, чтобы посмотреть на водопады надо либо идти по тропе и далее вверх по руслу, либо лезть вниз прямо отсюда. Я выбрал второй вариант и начал пробовать слезть по кустам, как я делал это в начале спуска. Сначала всё шло неплохо, но как-то неожиданно кусты и деревья закончились, и передо мной предстал голый склон, крутизна которого была градусов, наверное, семьдесят. Пока я думал, что делать дальше, одна из трекинговых палок соскользнула и улетела вниз. Надо было её доставать, так что раздумья на этом и закончились. Бросив верёвку, я начал спускать по ней рюкзак, но вдруг заметил, что клапан не закрыт! Из недр клапана вылетел пакет с овсяным печеньем и полетел вниз. Только я подумал, что достану его внизу, как он с треском разорвался, образовав фейерверк из печенья. Но и это ещё не всё! Вслед за сладостями своё место покинула моя кружка. А она полетела гораздо дальше, позвякивая при отскоке от камней и набирая всё большую скорость. Через некоторое время я перестал слышать звуки падающей кружки и продолжил спускаться сам, думая о чаепитии из тарелки.
Даже немного страшно вспоминать то, что происходило в последующие несколько минут. Надо было видеть со стороны меня, висящего на верёвке, которой по закону подлости не хватало всего нескольких метров. Не знаю, как я спустился, но уверен, что подняться здесь при случае будет попросту невозможно! Так что данный спуск проходим только вниз, о чём надо помнить, руководствуясь треком похода. Да ладно, что я всё о грустном. Добрался я, таки, до пересохшего ручья и полез через завалы из веток, к которым за последние дни у меня уже выработался стойкий иммунитет. Всё вроде стало налаживаться, даже кружка нашлась между брёвен, правда, приобрела на боку небольшую вмятину. Постепенно я слез до высоты немногим превышающей пятьсот метров. И тут путь мне преградила приличная снежная пробка. Это был последний снег на моём пути и оказался он неожиданно для меня низко. Из-под снежника появился ручеёк, стремительно набиравший силу и уже через сто метров превращавшийся в мощный поток, могущий даже снести неосторожного путника. С трудом я пробирался вдоль воды по обрывистому берегу, то и дело соскальзывая в сторону русла. А подо мной всё нарастал шум воды. Стало видно, что ручей, по которому я иду, впадает в левый исток Большой собачки, и до места впадения осталось совсем немного. 
Вот он – легендарный тридцатиметровый водопад! Как замечательно он смотрится с притока, находясь чуть выше по течению на одной высоте со мной. А под ногами расположился ещё один небольшой водопадик, но с характером: облезть его оказалось не так просто. Помогла поваленная пихточка, по стволу которой удалось слезть.
На водопады я смотрел недолго – надо было спускаться вниз на дорогу и бежать в Афапостик, чтобы успеть пройти максимальное расстояние до темноты. Казалось, что на этом трудности с преодолением водных препятствий кончатся, но не тут-то было! Едва я пошёл вниз по течению, как оказался перед обрывом, дающим начало очередному водопаду высотой около пяти метров. Обойти его было не так просто, пришлось покарабкаться по склону, как во второй день на Шенемоке. Ничего, это препятствие мне поддалось, жаль только, что сфотографировать я его забыл. Не до фотосессии мне было и на следующем водопаде, оказавшимся последним. По высоте он был едва больше предыдущего, но гораздо красивее и сложнее в плане преодоления. Но и тут я справился не снимая рюкзака благодаря скальному выступу, небольшому дереву и, уже ставшему привычной процедурой, скалолазанию. Так все водопады на данном истоке были найдены и осмотрены. Но что дальше? А дальше я оказался в узком каньоне, пройти по которому можно было только по воде. Бродоходы были спрятаны где-то в глубине, поэтому я решил перепрыгнуть по камушкам, и, конечно же, провалился в воду! Выйдя на берег, как мог, вылил воду из обуви, но это не помогло: ботинки теперь хлюпали при каждом шаге. В дальнейшем я неоднократно повторно проваливался, но уже не так сильно, как в первый раз. Это позволило мне не искать обходов, а идти прямо по воде, что ускорило моё передвижение. Так, в восемь часов я решил, что пора уходить из русла в поисках дороги. Свернув влево, я пошёл по лесу, и вскоре заметил просвет между деревьями. Передо мной появилась небольшая поляна, по которой проходила лесовозная дорога, местами довольно приличного вида. Я был несказанно рад такой находке, поэтому, что было сил, пошёл дальше.
Начинало темнеть. Мир стал постепенно угасать. Только оказавшись вдали от цивилизации, понимаешь, как мы не замечаем сумерки и рассвет. Что-то есть в здесь чудесное, но искусственное освещение в городах не даёт нам этого увидеть. Надо хотя бы раз оказаться на дороге в сумерках, чтобы понять это.
Впереди показалась развилка. Обе дороги вели в правильном направлении, но по одной недавно проехал бульдозер, а по другой прошли люди с собаками. Куда идти, я толком не знал, и, решив, что оба пути, в конце концов, сойдутся, пошёл по колее, оставленной гусеницами, освещая себе путь фонарём. Видно, я не ошибся, выбрав эту дорогу, которая вдруг превратилась в жуткое месиво, возвещавшее о наличии делянки лесорубов. На моё счастье у дальней кромки леса находились двое из них. Один постарше что-то бил молотком в недрах трактора, а рядом сидел человек моего возраста и, видимо, обучался азам ремонта техники в полевых условиях. Подойдя ближе, я поздоровался и задал вопрос о верности выбранного мной направления. Ответ молодого человека состоял сплошь из ругательств, но почему-то другого выражения удивления я и не ожидал. Однако его старший товарищ оказался менее впечатлительным, он сказал, что иду я правильно, вот только зачем по темноте топать. «Да заночевал бы ты лучше?», - предложил мне лесоруб. Но я, сославшись на то, что очень тороплюсь, пошёл дальше.
Утренняя электричка должна прийти на станцию около девяти часов, поэтому, чтобы попасть на неё, надо заночевать как можно ближе к посёлку. Для этого я до часу ночи брёл по дороге, преодолевая грязь, натыкаясь на делянки, с погружёнными в глубокий сон обитателями, форсируя брод через Большую собачку, которая стала уже действительно большой по сравнению с верхним её течением. Когда до дачных участков оставалось около четырёх километров, до меня стали доноситься звуки проезжающих поездов. Это означало, что я на верном пути, и что где-то тут можно искать место для ночлега. А места такого как назло всё не попадалось, да и что можно разглядеть в темноте. В итоге в половине второго ночи я почувствовал, что начинаю уставать. Заметив, что лес справа сменился кустарником, я решил разведать там место для ночёвки. С большим трудом мне удалось поставить палатку на небольшом пятачке, но даже тамбур тут не поместился, так что тент я накидывать не стал, понадеявшись, что погода до утра не испортится. Подойдя к реке, чтобы набрать воды, я услышал, как загремели камни на противоположном берегу, скорее всего, кто-то решил от меня убежать. Дальше я на автопилоте заварил чай, поужинал и с удовольствием растянулся в спальнике, любуясь через сетку палатки на звёздное небо. Вскоре я так и заснул, но спать мне оставалось недолго.